Чаща - Страница 56

Но разве имело значение, один я был в лесу или с кем-то? В любом случае лагерь я не охранял.

Во время судебного разбирательства защита Айры Силверстайна попыталась переложить часть вины на меня. Мужскую часть лагеря составляли двенадцать домиков. Даже если бы я дежурил как положено, проскользнуть мимо меня не составило бы труда. Системы охраны как таковой не существовало. Что правда, то правда. И юридически никакой вины на мне быть не могло.

Юридически.

— Мой отец потом возвращался в те леса, — признался я.

Она молча повернулась ко мне. Я пояснил:

— Копал землю.

— Зачем?

— Искал тело сестры. Нам говорил, что едет на рыбалку. Но я знал. Он делал это два года.

— Что заставило его остановиться?

— Моя мать бросила нас. Думаю, он решил, что навязчивая идея обходится ему слишком дорого, поэтому нанимал частных детективов. Звонил давним друзьям. Но землю больше не копал.

Я посмотрел на стол Люси. Там царил беспорядок. Наваленные бумаги. Раскрытые учебники.

— Иногда такая проблема возникает, если не найдено тело. — Я пожал плечами. — Как понимаю, ты изучала что-то подобное — этапы горя.

— Да, — кивнула она. — Первый этап — отрицание.

— Именно. Собственно, мы его так и не прошли.

— Нет тела, следовательно, отрицание. Требуются доказательства, чтобы двинуться дальше.

— Моему отцу они действительно требовались. Я же не сомневался, что Уэйн ее убил. Но потом я увидел, что мой отец не отступает.

— И это заставило тебя усомниться.

— Скажем так, я уже не верил в ее смерть на все сто процентов.

— А твоя мать?

— Она все более отстранялась, уходила в себя. Родители и раньше не жили душа в душу. Трещинки я замечал. А после смерти моей сестры… или того, что произошло в летнем лагере… она окончательно отдалилась от отца.

Мы замолчали. Солнечный свет угас. Пурпур отступал к горизонту. Я смотрел в окно. Она тоже. За последние двадцать лет мы никогда не сидели так близко.

Годы, разделившие нас, вернулись. Вместе с печалью. Я видел, что печалилась и она. На моей семье, несомненно, сказались события той ночи. Я надеялся, что Люси удалось этого избежать. Ошибся. Я не знал, как она прожила все эти годы. Не мог утверждать, что стоящая в глазах печаль вызвана исключительно тем давним происшествием. И я отлично помнил, что именно после той ночи наши пути разошлись.

В студенческом сочинении говорилось о том, что она так и не смогла переступить через чувства ко мне. Это могло бы мне польстить. Но через ту ночь она точно не сумела переступить. Через последствия той ночи для ее отца. Для ее юных лет.

— Пол? — Она все смотрела в окно.

— Что?

— Что нам теперь делать?

— Мы выясним, что на самом деле произошло в том лесу.

Глава 22

Я помню, как в Италии нам показывали гобелены, которые казались другими, если смотреть на них под различным углом, с разных мест. Встанешь справа — и стол будет повернут вправо. Перейдешь влево — и стол сдвинется вслед за тобой.

Губернатор Дейв Марки являл собой живое воплощение такого вот эффекта. Когда он входил в комнату, у каждого из находящихся в ней возникало ощущение, что он смотрит именно на него. В молодости я видел, как Дейв покорял этим десятки женщин, не благодаря внешности, а потому, что у любой возникало ощущение, будто интересует его она и только она. Я помню слова одной знакомой лесбиянки из Ратжерса: «Когда Дейв Марки так смотрит на меня, я готова на ночь сменить ориентацию».

В моем кабинете его харизма действовала на женщин точно так же, как и везде. Джоселин Дюрелс, моя секретарша, хихикала, Мьюз краснела, даже Джоан Тарстон, федеральный прокурор, улыбалась, и, по моему разумению, той самой улыбкой, которая блуждала по ее лицу в седьмом классе после самого первого поцелуя.

Многие могли бы сказать, что тут имела значение его должность. Но я-то знал Дейва с молодости. Должность усиливала харизму, но не создавала ее.

Мы обнялись. Я обратил внимание, что у мужчин входит в моду при встрече обниматься, а не пожимать руки. Мне это нравилось — живой, человеческий контакт. Настоящих друзей у меня мало, поэтому те, с кем я обнимаюсь, очень мне дороги и я их всех люблю.

— Посторонние нам здесь не нужны, — прошептал мне Дейв.

Мы подались назад, он по-прежнему улыбался, но я все понял. Быстренько отправил всех за дверь кабинета. Задержалась только Джоан Тарстон. Ее я знал достаточно хорошо. Офис Тарстон находился через дорогу. Мы пытались помогать друг другу. Работы хватало обоим — округ Эссекс отличался высоким уровнем преступности, но Джоан интересовали только крупные дела. На текущий момент — терроризм и политическая коррупция. Если в поле ее зрения попадали другие преступления, она передавала такие дела мне.

Как только дверь закрылась и мы остались втроем, улыбка сползла с лица Дейва. Мы сели за стол для совещаний. Я — с одной стороны, он и Тарстон — с другой.

— Плохо? — спросил я.

— Очень.

Дейв посмотрел на Джоан Тарстон. Та откашлялась:

— Пока мы говорим, мои детективы проводят обыск в благотворительном фонде «Под опекой Джейн». У них есть ордер. Мы забираем всю документацию. Я надеялась, что все пройдет тихо, но кто-то предупредил прессу.

Я почувствовал, как пульс ускорился вдвое.

— Бред какой-то.

Оба промолчали.

— Это работа Дженретта. Он давит на меня, чтобы я дал поблажку его сыну.

— Мы знаем, — откликнулся Дейв.

— И что?

Он посмотрел на Тарстон.

— От этого обвинения не становятся ложными, — заметила она.